И Лейла рассмеялась, увидев изумление на моем лице.

– Извини, но я не могла представить себе такое. Ты так хорошо говоришь по-французски!

– Не извиняйся. Знаешь, можно быть счастливым, не умея читать, и несчастным, даже если ты очень образованный.

– Да, ты права…

Через несколько недель Лейла, закончив торговлю, открыла дверь книжной лавки и спросила:

– Я могу немного посмотреть на книги?

– Конечно! Для этого они здесь и находятся.

Лейла прошлась между стеллажами, полистала несколько книг. Я следила взглядом за ее прогулкой и заметила, что Лейла смотрела не только на книги с фотографиями.

Я в очередной раз подумала о работе издателей, которые заботливо выбирали для своих книг бумагу, формат и обложку.

Лейла гладила некоторые страницы, задержалась взглядом на одной обложке; теперь она всеми чувствами ощущала свою неграмотность.

Она вернулась ко мне с книгой в руке.

– Что тут написано?

– «Золи». Это название книги. Автор – Колум Маккан, ирландец.

– Красивая эта картинка. Похожа на мою мать, когда она танцует.

На обложке была изображена женщина с пышными черными волосами, которые удерживала повязанная вокруг головы красная лента. Женщина была одета в просторное синее платье и нижние юбки из плотной ткани. Рисунок был нечетким, и казалось, что женщина стоит под снегопадом. Ее голова была опущена, как будто женщина вежливо здоровалась с читателем.

– Это цыганка. А книга – портрет женщины, которая пережила трагические события в Европе двадцатого века. Она родом из Богемии и проехала через всю Европу; в шесть лет она потеряла своих родителей, когда их кибитка утонула, провалившись под лед замерзшего озера. Это история любви, очень красивая, но и очень печальная.

– И ты прочитала все книги? Ты знаешь все истории, которые в них написаны?

– Книги из моего магазина – да, то есть почти. Очерки я читала не все, но большинство романов прочитала.

– А что такое роман?

– Книга, придуманная ее автором. История, которой на самом деле не было!

– Тогда это не очень интересно.

– Наоборот, интересно, потому что эти истории, если они хорошо написаны, могут тронуть нас больше, чем истории о том, что было на самом деле. Они дают читателю возможность представить себя на месте героя, о котором он узнает. На то время, когда человек читает роман, он становится кем-то другим и живет его жизнью.

Лейла отдышалась и задала вопрос:

– Ты не хочешь научить меня читать?

– Но я не знаю, как учат читать!

– Читая! Ты будешь читать мне страницы, а я в это время буду смотреть на слова. Пожалуйста… Скажи мне «да»!

– Послушай, я охотно почитаю тебе какую-нибудь книгу, но я не уверена, что так учат читать.

– А мы попробуем!

– Для такого случая надо выбрать легкую книгу.

– Нет, я хочу «Золи».

– Но в ней больше трехсот страниц! Это толстая книга.

– Тем лучше: у меня будет много времени учиться.

Это было трогательно. Лейла смотрела на меня так, словно умоляла открыть перед ней дорогу в рай. Ее взгляд был радостным, и перед ним было почти невозможно устоять.

– Я согласна. Будем читать вместе по нескольку страниц каждую субботу после того, как ты закончишь торговать, как раз перед тем, как я открываю книжную лавку, а я это делаю в четырнадцать часов.

На каждом из наших коротких уроков мы читали около десяти страниц.

Лейла сидела рядом со мной, широко открыв и глаза, и уши.

Я водила пальцем по строкам.

На четвертом уроке она уже стала участвовать в чтении.

Она заранее узнавала слоги «ле», потом «ла», «ме» и «ма», затем стала узнавать слова «дедушка» и «утро»; и я видела, что каждый раз она повторяла все больше слов.

Это был дикарский «глобальный метод», но он работал!

Примерно на сотой странице Лейла попыталась читать самостоятельно.

Ей это было трудновато, и я видела, что от напряжения она забывала понять то, что прочитала.

К тому же учебу усложняло то, что Маккан усыпал свой роман словами цыганского языка.

Так Лейла узнала, что буквы одного и того же алфавита могут складываться в слова разных языков и для говорящих на одном из этих языков другие непонятны.

Я снова почувствовала то, что испытала, когда Элиза и Гийом начали читать первые книги самостоятельно.

Это чудесно – видеть, как дети, лежа на животе на своих кроватях, читают старательно и добросовестно, держат палец на нужной странице и каждый раз, дочитав новую страницу, гордо поднимают голову, словно покорили Эверест.

Каждый день я чувствовала, какой книга прекраснейший способ побега, даже для тех, кто никогда не покидает свою территорию. Вкладывать в свою голову чужие слова – значит иметь возможность делать их своими, пока читаешь книгу.

Примерно так же актер испытывает чувства того, кого изображает. Идентификация с некоторыми персонажами оказывает влияние на нашу жизнь. Перспективы, указанные чужими словами, становятся возможными целями, к которым человек может пойти.

Часто случается, что чтение той или иной книги делает меня прозорливой, и я получаю возможность выразить то, что думаю.

Я часто достаю из моей маленькой записной книжки хранящиеся в ней цитаты, чтобы несколькими словами сказать моим детям то, что мне не удавалось выразить словами собственного словаря.

Совсем недавно Жиль Клеман[8] подарил мне слова для письма к Элизе, которая смеялась над моей способностью горячо поддерживать новорожденные движения и ассоциации, о которых по-настоящему неизвестно ни откуда они появились, ни куда идут.

Уходя из дома, чтобы провести часть вечера с людьми из движения «Ночь на ногах»[9], я послала ей в ответ слова Клемана: «Когда приходится выбирать между тем, что разрушает, и чем-то другим, неопределенным, я предпочитаю второе, потому что именно в неопределенности есть надежда».

Книги – пространства неопределенности. Человек подвергается риску, когда пропускает через себя чужие мысли. Некоторые из них зацепляются за наши ветви и остаются висеть на них, растут вместе с нами, а позже дают о себе знать в виде мыслей, спрятанных в сундуках на чердаке.